Спокойных дней не будет. Книга IV. Пока смерть не разлучит - Виктория Ближевская

– Ты сердишься, Илюша, или мне кажется?

Вместо ответа он взял ее голову в ладони и поцеловал, ощутив, как расслабилось ее тело. Она потянула его за собой в тень, словно только и ждала этого знака. Но едва ее спина коснулась прохладного камня, он оторвал от себя тонкие руки и решительно развернул ее лицом к скале. Ее тело послушно распласталось на камне гибкой ящерицей.

– Слушай меня внимательно, Соня, и не перебивай, – почти шепотом начал он, приблизив губы к ее уху, и в его тоне ей послышалась угроза. – Если там, куда я однажды уйду, есть другая жизнь, я тебя разыщу. Ты не скроешься от меня ни в море, ни в горах, ни в райских кущах, нигде.

– Мне больно, – выдохнула она, но он лишь сильнее вдавил ее в скалу. – Ты не можешь просто уйти…

– Слушай меня, потому что я не буду повторять дважды! – Он пренебрег ее пустой репликой и суровым тоном продолжил: – Когда меня не станет, ты найдешь другого мужчину.

– Как ты смеешь говорить это мне!..

– Ты найдешь! – Илья повысил голос, и она ощутила холодок, пробежавший между лопаток. – Но сначала будешь тщательно выбирать и выберешь того, кого я сам выбрал бы для тебя. Не какого-нибудь смазливого фраера с его дешевыми фокусами…

– Перестань говорить со мной о смерти!

Соня, не замечая жары, затряслась, как в ознобе. Утро так хорошо начиналось! И какая муха укусила его здесь, на скале!

– Помолчи, Софья!

Он исступленно стиснул ее запястье, и маленькая ладонь, обхватившая каменный выступ, разжалась, а обручальное кольцо, давно перекочевавшее с правой руки на левую, в ответ метнуло в него клинок света.

– Ты должна выбрать самого достойного. Потому что я не смогу оставить тебя одну, пока не буду уверен, что ты выполнишь мою волю.

– Я не слушаю тебя! – Она потрясла головой и зажмурилась. – Можешь говорить, что хочешь, я не слушаю.

Всю сознательную жизнь его отношения с людьми были сродни военным походам. Приказ, выступление, победа, награда, неповиновение, трибунал. Он не искал подходы, он преодолевал глупое и мелкое сопротивление слабых и недальновидных противников. Особенным упрямством отличались женщины, которые выкручивались, придумывали отговорки, лгали, лишь бы сделать по-своему, в пику мужчине, вопреки его воле.

Он ненавидел изматывающие дипломатические переговоры. Он покорял, завоевывал, брал в плен, добивался капитуляции и ставил на колени. И жаждал новых побед. И женщины вынуждены были подчиняться не физической силе, но воле, которая пугала и все равно заставляла приближаться к нему, как слетаются безмозглые бабочки к ночнику. На втором десятке случайных подруг он сбился со счета, на четвертом перестал считать. А они все стремились на огонь власти и блеск золота, которые сопутствовали ему с момента, как он решил, что достаточно силен, чтобы присоединить к своей личной территории новые земли, новые области, новые направления. И завоеванные женщины, будто поверженные города, послушно отдавались во власть его желания. А когда уходили, их место занимали другие. Так было всегда, невзирая на семейную жизнь и тайную страсть, сжигающую его к совсем юной девочке, растущей в его доме. Он был милостив и щедр с покорившимися, он даже забавлялся, позволяя им думать, что они могут манипулировать им, получая деньги, ценности, связи и возможности, тешась своими мелкими иллюзиями. Однажды взяв крепость, с боем или без, он мог вернуться в любой момент и не встречал сопротивления. Впрочем, возвращаться почти никогда не было нужды.

Но с Соней битва за обладание повторялась от раза к разу, стоило ему отлучиться, отвернуться, оставить ее без надзора. Возвращаясь к стенам этой крепости, он вновь объявлял осаду, шел на штурм, выдерживал последний бой, в котором обе стороны заранее знали, кто победитель, и получал награду… И не мог расслабиться ни на минуту.

Это была любовь-борьба, постоянная битва с женщиной за женщину. Мятежная крепость от века принадлежала ему и каждый раз не давалась легко. В ее арсенале были слезы, обиды, непонимание, обман, снова слезы, потом страсть, сводящая обоих с ума, в которой можно было бы плавить золото, брошенное к ее ногам. А потом внезапно, ниоткуда, как озарение, – нежность, преданные глаза, слова, которым он почему-то верил, которые лучше волшебного бальзама исцеляли его душевные раны, ласки нежнее шелка в краткие минуты перемирия перед новой битвой.

– Ты решила поспорить? – усмехнулся он, заранее зная сценарий. – Бесполезно, – разделяя слоги, напомнил он и коснулся губами ее шеи за ухом, на линии роста волос.

– Прекрати!

Она вздрогнула так явно, что он не смог сдержать самодовольной улыбки: крепость в очередной раз готовилась пасть.

– В этом мире твое существование без мужчины бессмысленно! – Он снова поцеловал ее и на этот раз задержался губами дольше, ощущая, как горячая волна одного желания на двоих затапливает их обоих. – Ты не научилась создавать уют в доме, не умеешь растить детей, не в состоянии справляться с трудностями. Ты витаешь в мечтах и рыдаешь, возвращаясь на землю к чуждой и враждебной действительности. Зато зеркала не лгут о твоей красоте и сексуальности, и единственное твое предназначение – быть женщиной для мужчины.

– По-твоему, я пустышка?

Ее подбородок дрогнул, и по щеке поползла слеза. Он ждал этого свидетельства скорой капитуляции, когда даже себе она еще не готова признаться, что пора сложить оружие и сдаться на милость победителя. Стараясь сдержать рыдания, она закусила губу, но ему отчаянно хотелось продлить вкус своей победы.

– Ты так прекрасна, что можешь стать бесценным экспонатом в любой коллекции…

Откуда только взялись слова! Он едва успел удивиться собственному красноречию, как она, оскорбленная давним сравнением с вещью, собрала все силы и рванулась из его железных объятий. Он инстинктивно подался вперед, и в следующий миг ей стало трудно дышать.

– Зачем ты мучаешь меня?!

– Я хочу быть уверен, что после моей смерти тебе гарантирована жизнь, которую ты получила по праву рождения и еще потому, что я все эти годы желал тебя, бесполезную и ослепительную. И когда меня не будет…

– Если тебя не будет… – Она почти сдалась, и слезы уже катились потоком, скатываясь с подбородка в вырез платья. – Я не стану жить!

– Когда меня не будет, Соня. Не если, а когда. – Он снова стал суров с ней, пытаясь донести свою мысль, от которой она бежала, как черт от ладана. – Ты выберешь человека, который сможет вести тебя по жизни. Быть тем, кем я был для тебя…

– Нет такого человека, как ты не понимаешь! И не смей бросать меня… – Она плакала навзрыд, цепляясь пальцами за камни. – Даже говорить об этом бесчеловечно…

– Я никогда тебя не брошу, – с таким убеждением в голосе сказал Илья, что она всхлипнула еще пару раз и затихла. – Но ты должна пообещать мне, что сделаешь, как я сказал.

– Я не смогу.

Глупое создание, от рождения награжденное бессмысленным упрямством! Они рождены друг для друга, девчонка и ее почти бессознательная потребность сказать «нет», когда уже давно ясно, что будет «да», которое он предназначил ей. Но Илья знал, как заставить ее быть послушной. Он выпустил ее руку и вдруг облапил, как одноклассницу в зимнем полумраке на задворках школы. Запустил обе руки под юбку, предъявив на нее законные права. И даже ветер, который тоже не спрашивал разрешения, на минуту стих, оттесненный от ее тела мужчиной.

– Пока я жив, ты моя, Соня.

Он прижимал ее к камням, и она дышала тяжело и прерывисто под его поцелуями.

– Скажи еще, Илюша!

И когда он, наконец, развернул ее к себе, то сразу увидел, что крепость пала. Звякнула о камни упавшая заколка, и длинные черные волосы упали на плечи и тут же взлетели, подхваченные порывом ветра.

– Ты сделаешь то, что я прошу?

Он не просил, а требовал, нетерпеливо отвел прядь волос с ее лица, снова заглянул в мокрые и несчастные глаза с плывущими мимо облаками. За облаками было тихое счастье, которое могло принадлежать только ему. Если бы только у него было время на это счастье…

– Да, – едва слышно выдохнула она, но тут же поставила условие. – Только обещай, что останешься со мной как можно дольше. Я хочу встретить свою старость с тобой. Мы будем сидеть в креслах качалках на нашем острове и смотреть, как солнце на закате…

Больше слов он разобрать не смог, потому что Соня прильнула к нему, как бездомная кошка, и он знал, что еще немного, и она сама начнет завоевывать его прямо на этой скале, не дожидаясь романтики шелковых простыней в спальне. И ему всего-то надо было сменить тактику и принять знакомую игру. Это был утвержденный годами сценарий, который всегда оправдывал ожидания и приносил исцеление после боя. Но Илья сдвинул брови и помрачнел, не сводя с нее немигающего взгляда.